Если рассуждать достаточно трезво, то очень легко прийти к выводу, что душевные качества человека не могут быть однозначно разделены на хорошие или плохие, правильные или неправильные. В тех или иных ситуациях, одно и то же качество может сыграть и в плюс и в минус. Согласны?
Но уж, если браться за эту тему, то надо сразу смотреть шире. Ведь под идеей, что все качества и черты характера не хороши и не плохи, лежит другая, более глубокая и основательная. А именно, что вообще, любые оценки и ярлыки — даже те, к которым мы намертво прикипели — неоднозначны и относительны. Нет в жизни ничего абсолютно добродетельного и ничего абсолютно злого. Есть только субъективные взгляды и мнения привязанные к различным системам ценностей.
Так, например, все наши представления о хорошем и плохом, праведном и неправедном имеют корни в христианской системе ценностей. Взяв за основу библейские заповеди, мы можем рассудить, что вон то действие хорошее, а это вот — плохое. Это вполне правомочная градация. Точно так же можно было бы взять Уголовный кодекс и оценить действие с точки зрения законности — легально или нелегально. Но если в случае с УК мы всегда помним, что это всего лишь кодекс, всего лишь договоренность людей о соблюдении определенных социальных правил, то в случае христианского морального кодекса, мы об этом совершенно забываем. А в результате, нам кажется, что есть какие-то универсальные ценности, не зависящие ни от какой договоренности, и что «доброе» всегда можно отделить от «злого».
Моральный кодекс — полезная штука. Он помогает жить комфортно в условиях социума. И все хорошо до тех пор, пока человек совершенно сознательно выбирает быть вежливым и порядочным, а не просто слепо следует тому, что в него силой вдолбили воспитатели. Но вся беда в том, что, забывая об искусственном происхождении моральных устоев, люди часто оказываются в саморазрушительной ситуации, когда встают перед выбором — поступить «по совести» (по кодексу) или в соответствии со своими действительными предпочтениями. Как раз на этой почве зародилась вся психология. Внутренний конфликт между «я хочу» и «нельзя, потому что это плохо» приводит к жутким последствиям — в зависимости от своей напряженности, вплоть до впадения в те состояния, которые принято называть безумием, сумасшествием.
В применении к психологии это значит, что душевное равновесие человека зависит от того, насколько честен он перед собой, насколько хорошо он знает, чего хочет на самом деле, и от понимания условности любых правил и принципов.
Если человек готов голову сложить за то, чтобы считаться хорошим и праведным, он неизбежно доведет себя до ручки тем, что постоянно будет разрывать свою душу на части изнутри. Душе не свойственна мораль, ей свойственна естественность. И эта естественность, если ей довериться, оказывается воплощением праведности, к которой призывает любая религия. То есть, праведность определяется не строгим следованием моральным принципам, озвученным в священном писании, а тем, насколько человек в миру с самим собой, своей природой, своей душой. Именно внутренний покой и равновесие создают тот тип людей, которых считают святыми.
Это в порядке вступления в тему… Более подробно и в практическом приложении мы к этим вопросам еще вернемся.
Где искать вдохновение
Творчество в питерском кафе или, как не спугнуть вдохновение · 19 марта 2008 г.
Перелет все-таки закончился благополучно, и вот я в Питере. Сижу в кафе с видом на дворцовую площадь (ну, почти) и пью какой-то очень вкусный чай.
За окном бесшумно, как в аквариуме, проплывают питерцы, петербуржцы и, иногда, ленинградцы. Их легко различить по стилю одежды и возрасту. Питерцы — простые, одеваются без изысков, с минимальным достаточным вкусом, их — большинство. Петербуржцы — явно «посложнее», одеваются несколько вычурно, обязательно с каким-нибудь выраженным атрибутом богемности — таких здесь много. И ленинградцы — это старая школа и, в основном, старое поколение; для них, одежда — это не роскошь, а средство защиты бренного тела от погодных условий и чужих взглядов. Идут, оглядываются. Кажется, если стукнуть костяшкой по стеклу, они, как рыбы, испуганно отпрянут или, наоборот, с любопытством прильнут и уставятся в ответ.
Двоякое впечатление. Ведь, для них, это я — в аквариуме.
Сидеть вот так в кафе, в культурной столице, с ноутбуком… Чай, спокойная музыка. Жизнь чужого города, пульсирующая за окном. Иноземная речь за соседним столиком. Это ли не рай для блоггера? Где еще искать вдохновения, как не здесь?
Но душа устроена не так просто. Творчество чем-то сродни процессу кристаллизации. Казалось бы, все логично — помести душу в такой вот перенасыщенный раствор и творчество случится само собой. Но нет, раствор-то должен быть внутри, а не снаружи. Если в душе что-то вызрело и готово вырваться наружу, ему не важна внешняя обстановка, а нужна только пауза — несколько мгновений внутренней тишины и ручка под рукой.
Иначе, получается то, о чем рассказывал Гришковец в своем «Одновременно» — про туриста, который приехал в Париж, чтобы наконец-то взглянуть своими глазами на знаменитую загадочную улыбку. Он всю жизнь мечтал об этом моменте, потому что, однажды, встретив ее на потрепанном календарике, он пережил умопомрачительную бурю чувств, и теперь надеется, что оригинал картины, вообще, вознесет его на небеса. И вот он в Лувре, вожделенное изображение перед ним на расстоянии вытянутой руки, а чувств — нет. Эмоционального урагана, ради которого он сюда и приехал, — нет. Остается лишь недоуменное разочарование.
То же самое и с творчеством — пытаясь притянуть вдохновение за уши, мы его только от себя отдаляем. Как там йоги говорят? — Ну, вот, ты помедитировал и пережил Бога. Отлично. Не ищи его там больше… Не стоит искать былое вдохновение на уже исхоженных тропках — гораздо продуктивнее искать что-то новое в чем-то еще неизведанном.
Что ж, чай остыл и почти закончился. Старинная фантазия о графоманских посиделках с ноутбуком в уютном кафе воплощена в жизнь по полной программе. Продолжу прогулку по самому европейскому городу России.
А как пишете вы? Удается ли вам поставить творческий процесс на поток? Какими уловками вы для этого пользуетесь?
Статистика — штука упрямая, причем, с двух концов. С одной стороны, статистически, авиаперелеты — самый безопасный способ перемещения живой массы в пространстве. С другой же стороны, само наличие такой статистики говорит о том, что безопасность не абсолютна, что самолеты все-таки падают. И к этому добавляются другие — такие же выверенные — статистические данные, что в рухнувших самолетах процент выживших заметно ниже, чем в инцидентах с любыми другими видами транспорта. Даже у подводных лодок — у этих антиподов всякой небесной техники — средств, возможностей и шансов для спасения экипажа больше, чем у самых-самых супер-лайнеров.
И вот, каждый раз, усаживаясь в кресло самолета, ловлю себя на этом тихом, но тревожном вопросе — «А вдруг сейчас? Вдруг именно в этот раз статистика сыграет против меня?» Не то чтобы это вызывало панику — нет, даже пульс ни на такт не меняется. Ощущение, скорее, сродни тому, что чувствуешь, стоя в очереди на пробу крови из пальца — ничего, в общем-то, страшного, но защитные механизмы организма все равно на всякий случай мобилизуются. Ведь сейчас будет боль, а значит — опасность, а значит, надо быть внимательнее, осторожнее.
Так и в самолете — каждый раз я с интересом наблюдаю за реакциями ума и тела. Как ум задает себе вопрос, как сам себе отвечает, приводя в качестве аргумента ту самую статистику. Как, после первого же раунда, статистика исключается из списка значимых доводов. Как тело входит в состояние готовности к действиям и как глаза сами находят и отмечают маршруты к возможному отступлению — запасные выходы, технология их открытия, возможные препятствия. И как уже через пару минут ум, исключив всякую рациональную аргументацию, наконец, успокаивается и погружается в размышления иного плана.
Чему там в древней Японии учили самураев? Первая заповедь самого известного кодекса самураев гласит — сущность пути воина — в смерти. Не в победе, не в силе, не в мужестве, а в смерти. Смерть подводит черту всему. Смерть может настигнуть в любой момент. Смерть — это единственная константа, на которую можно и стоит опираться в жизни. «В вопросах или-или без колебаний выбирай смерть» — так учили самураев.
Конечно, то была древняя Япония, а не современная Россия. Дух времени и дух культуры совершенно иные. Но и сейчас в тех словах чувствуется сила и мудрость. Готовы ли мы умереть в любой момент? Готовы ли прямо здесь и сейчас подвести черту? Проживаем ли мы сегодняшний день так, как если бы он был последним? Делаем ли мы то, что ХОТИМ делать? Совершаем ли мы те выборы, которые ХОТИМ совершить? Или мы, как всегда, опасливо оглядываемся по сторонам, откладываем жизнь на потом и рассчитываем, что у нашей персональной кукушки горло пересохнет еще нескоро?
А самолет трогается с места, выруливает на взлетную полосу и замирает, как будто, давая возможность оглянуться на свою жизнь в последний раз. Спонтанная медитация заканчивается — начинается отходняк. Глубокий вдох. — Смирение. — Выдох. Жизнь могла закончиться и в любой другой момент, так, какая теперь разница — сейчас или еще чуть позже? А значит, остается только расслабиться.
Ум окончательно затихает — теперь он спокойно оглядывается на прожитое, свершенное и упущенное. Жизнь есть жизнь. Сердце еще бьется, глаза еще видят, уши пока слышат — и то хорошо. Жизнь — она вот она — вокруг, прямо здесь, даже руку протягивать не надо. Что еще нужно для счастья?
Двигатели набирают обороты, самолет чуть приседает и на пике мощности, как на гребне волны, начинает разбег. Подъем. Отрыв. Шасси. Закрылки. И — тишина. Взлетная тряска заканчивается, и начинается полет. Тонны железа с упряжью из табуна небесных скакунов несутся из точки А в точку Б. Стюардессы, мило улыбаясь, разносят напитки, а птица счастья, пойманная было за хвост, вновь ускользает и растворяется в воздухе. — Продолжается обычная жизнь. Та, в которой у кукушки луженая глотка, в которой дела и решения можно бесконечно откладывать на потом, в которой смерть — это всего лишь очень далекая и в общем-то неясная перспектива… По крайней мере, до захода на посадку.
Вот так и получается, что осознание смерти — это самое жизнеутверждающее переживание.
А что по этому поводу думаете вы? Приходилось ли вам бывать в смертельно опасных ситуациях? Что вы чувствовали в тот момент и сразу после? А сколько времени вам нужно, чтобы закрыть все дела и подготовиться к смерти?
Психология без соплей 
в начало 
карта сайта