ЛСД и мистический опыт
Психоделические переживания обесценивают социум · 27 июня 2008 г.
Только что посмотрел совершенно замечательный документальный фильм об ЛСД — The Beyond Within. Замечательный тем, что в нем собраны и показаны записи тех давних времен, когда происходил «кислотный» бум. В фильме представлены интервью Олдоса Хаксли, Тимоти Лири, Альберта Хофманна, Кена Кизи и других людей, которые творили непростую историю ЛСД.
Сегодня, через 60 лет, это уже не так заметно, но ЛСД очень здорово встряхнул мировую культуру и оставил в ней глубокий след.
Например, для меня было большим сюрпризом, что Кен Кизи в студенческие времена участвовал в крупном эксперименте, который финансировался ЦРУ. В нем студентам платили по 40 долларов в день за прием ЛСД. В интервью Кизи рассказывает о своих переживаниях и шутит, что у Бога определенно есть чувство юмора — он заставил ЦРУ подсадить всю Америку на ЛСД.
А на момент съемок — 1987 год — Кизи живет на своей ферме и ездит на собственном маленьком тракторе, напоминая, одновременно, Форреста Гампа с его газонокосилкой и Джека Николсона, который сыграл главную роль в фильме «Пролетая над гнездом кукушки».
Другой интересный сюжет — это запись сессии проведенной BBC для открытого показа по телевидению. В ней испытуемый находится под воздействием ЛСД, а ведущий расспрашивает его о впечатлениях и переживаниях. И все это при галстуках и на полном серьезе. Послушать, что говорит человек, находясь «там», очень интересно.
Фильм был запрещен к показу, поскольку «авторитетная» комиссия сочла переживания, спродуцированные кислотой, бессмысленными и не достойными внимания.
Ключевой вопрос, который тогда висел в воздухе, был в том, действительно ли ЛСД позволяет пережить тот же самый опыт, который описывали известные мистики и религиозные святые. Дело в том, что люди, принимавшие ЛСД, описывали свои переживания в очень схожей манере.
Психиатры видели в этом лишь симптомы временного распада личности. Теологи обесценивали психоделические переживания, чтобы сохранить монополию на мистический опыт за религиозным культом. И только сами «психонавты» принимали все с ними происходящее за чистую монету.
Однако другое исследование, проведенное гарвардским теологом и доктором медицины Уолтером Панке, показало ситуацию с обратной стороны. В его эксперименте ЛСД принимали не «люди с улицы», а ученики семинарии — будущие священнослужители.
Каждый участник написал подробный отчет о своих переживаниях под воздействием ЛСД. Эти записи были отправлены другим теологам для оценки, и по итогам анализа было сделано заключение, что участники эксперимента имели опыт, неотличимый от традиционных религиозных откровений.
Но, в любом случае, говорить о том, что психоделические путешествия тождественны мистическим переживаниям, нельзя. ЛСД и прочие психоделики что-то меняют в функционировании психики, ввергают ее в некое непривычное состояние, из которого весь окружающий мир воспринимается иначе. Привычные рамки, смыслы и ценности расплываются, теряют жесткость и однозначность, а вот что приходит им на смену, зависит от путешественника.
В каждой религии или духовной школе своя терминология, своя модель мира, своя система координат. Поэтому адепты разных традиций, описывая свой мистический опыт, рассказывают как будто о разных вещах. Христианин видит Христа. Буддист встречается с Буддой. Кришнаит разговаривает с Кришной. Но внутренняя суть везде одна и та же — выход за пределы изолированного «Я» и встреча с миром непостижимого.
Преимущество традиционного духовного искателя в том, что он готов ко встрече с измененным состоянием сознания. Пусть его система взглядов и не универсальна, а находится в рамках его традиции, но все-таки она содержит в себе возможность переживания чего-то за пределами привычных рамок сознания.
С другой стороны, неподготовленный человек, принимающий ЛСД, — что он увидит? Готов ли он к этому? Найдет ли он те слова, которые хоть как-то опишут происходящее? Грань между безумием и мистическим опытом очень тонка, и она в том, сохраняется ли целостность личности и трезвость восприятия перед лицом неведомого.
Самая объективная критика психоделиков нацелена как раз на подобные случаи, когда человек понятия не имеет, во что впутывается и получает такой результат, с которым не готов и не может справиться.
В 60-ые годы, на взлете популярности, ЛСД был призывом к свободе, ключом к дверям восприятия. Поэтому его, в основном, принимали люди определенного склада — искатели духовных истин. Для них психоделические путешествия были источником настоящих откровений, и критиковать их, в общем-то, не за что.
Но чем дальше, тем больше ЛСД стал превращаться в развлечение, в способ убегания от неприятностей и тревог повседневной жизни. Из инструмента освобождения он превратился в психологический анальгетик, в наркотик, в добровольное заточение.
В 1968 году ЛСД был запрещен сразу во всем мире. Запрещен, как медицинский препарат, и юридически приравнен к наркотикам. Заботилось ли государство о людях или о самом себе — вопрос спорный. Но, учитывая, что смертность от не запрещенного употребления алкоголя на многие порядки выше, чем от неосторожного приема психоделиков, можно предположить, что дело не в заботе о здоровье граждан.
В широком смысле, если благополучие большинства ставить выше благополучия отдельных индивидуумов, запрет ЛСД — это хорошо. Даже если принять ту точку зрения, что прием психоделиков действительно приносит значимый духовный опыт, слишком легкая доступность этого опыта все равно полностью его обесценивает.
Пережить измененное состояние сознания не так уж и сложно (даже без психоделиков), но без предварительной психологической подготовки, можно попасть в очень большую ловушку, из которой потом трудно выбраться. Искусственные околомистические переживания тешат гордыню «психонавта», создавая иллюзию избранности и особенности. А в результате человек просто останавливается в развитии — ведь, однажды, он уже сравнялся с Богом и теперь ему нужно лишь принять очередную дозу, чтобы вновь вознестись на небеса.
Кроме того, сама погоня за мистическими переживаниями — это тоже ловушка на пути. Суть духовного поиска и развития не в том, чтобы научиться проваливаться в измененное состояние сознания, и не в том, чтобы научиться видеть сквозь стены, ходить по углям или спать на гвоздях. Все это — шелуха, цветы у дороги. С этой точки зрения, от психоделиков тоже больше вреда, чем пользы, поскольку они акцентируют внимание не на том, что важно на самом деле.
Но для некоторых — а их очень немного — психоделики действительно могут стать подспорьем в духовном поиске. Индуцированный мистический опыт может быть тем гаечным ключом, который сорвет заржавевшие гайки окостенелого ума.
Так или иначе, до настоящего момента ЛСД и другие психоделики находятся под строгим запретом. Все эти вещества не вызывают физиологического привыкания, а в случае с ЛСД, за два десятилетия серьезных исследований так и не была определена смертельная доза. Никто и никогда не смог доказать, что ЛСД приносит вред организму. И все же запрет — на ЛСД, на псилоцибин, на мескалин, на все.
И это запрет не медицинский, а социально-политический — это запрет на определенный тип переживаний.
Измененные состояния сознания вырывают человека из социальной обусловленности. Основа общественного уклада просто растворяется. Все привычные социальные ценности исчезают, как утренний туман, открывая взор на совершенно иной мир.
Психоделики не решают никаких психологических проблем, а когда их действие заканчивается, путешественник возвращается в свое изначальное состояние. И все-таки, человек принявший ЛСД навсегда остается человеком, принявшим ЛСД. Даже один взгляд по ту сторону занавеса может запустить процесс трансформации системы ценностей. И если этот процесс завершится, то в новом мировоззрении уже не будет места социальной зависимости, которая лежит в основе всякого государственного устройства.
Поэтому запрет никогда не будет снят. По крайней мере, никогда уже не будет той свободы, которая была в 60-ые годы, когда социальная система еще не осознала грозящей ей опасности и не спохватилась.
p. s.
В Швейцарии, на родине ЛСД, с января этого года снят тотальный запрет на исследования психоделиков — разрешено проведение эксперимента, в котором ЛСД будут принимать… умирающие пациенты. Иронично.
p. p. s.
Альберт Хофманн умер два месяца назад — 29 апреля, на 102-ом году своей жизни. Он все-таки дождался частичной реабилитации своего «трудного ребенка».
p. p. p. s.
Друзья, я понимаю, что многих из вас теперь подмывает задать пару провокационных вопросов, но отвечать я на них не буду — даже не начинайте.
За последний месяц, вместе с бурным ростом аудитории сайта, все чаще приходится сталкиваться с критикой и всевозможными упреками. В основном, читатели спорят со своим собственным пониманием слов и идей, использованных в статьях. Несколько раз критиковали неосторожность манеры изложения. Раз пять называли шарлатаном, позорящим профессию. Много тумаков надавали по части правильного использования русского языка. А кое-кто пообещал написать целый цикл разгромных статей и смешать меня в них с землей. Что ж, критиков и советчиков легко понять.
Но сейчас разговор не о критике. Недавно, два разных человека ткнули меня носом в то, что проводя акцию Задай вопрос психологу, я ничуть не маскируясь рекламирую и продвигаю свой сайт, и что своими статьями я имею наглость зарабатывать, приглашая читателей на платные консультации.
Сами эти тычки совершенно наивны и не стоят каких-либо разъяснений, но вот психологический механизм, который их порождает весьма интересен. О нем и пойдет речь.
Один из признаков здоровой уравновешенной личности — это способность говорить и действовать прямо, просто и открыто. Без ложной скромности, без эпатажа, без намеков и двусмысленностей — кратчайшим путем к достижению цели и с наименьшими эмоциональными затратами. Однако, очень многие люди застревают в тех моделях поведения, которые присущи скорее ребенку, чем взрослому.
У детей мало рычагов управления окружающим миром. Они не могут требовать исполнения своих желаний, а просьбы исполняются далеко не всегда. Поэтому дети, копируя своих же родителей, учатся манипулировать — получать желаемое, действуя обходным путем и используя слабые места окружающих людей. Так появляются слезы, обиды, истерики и капризы во всех возможных проявлениях.
Аналогичным образом дети поступают, совершая что-либо неподобающее, за что может влететь от родителей. Вместо того, чтобы признать свой проступок или ошибку, дети ищут возможности избежать ответственности. И здесь в ход идет ложь, изображение виноватости, симуляция болезней и прочие психологические игры в прятки.
Дети слишком слабы и зависимы, чтобы прямо противостоять или сотрудничать с окружающим миром. В значительной степени это ответственность родителей, которые, в силу особенностей своей психики (читай, невроза), не смогли создать у своих детей ощущение твердой почвы под ногами.
Но «кто виноват» — это не важно, поскольку сейчас разговор идет о людях, у которых детство уже далеко позади, но которые так и продолжают опираться на детские стратегии выживания.
Там, где для ребенка манипулирование и избегание ответственности — это единственный или простейший способ достигать своих целей, у взрослого человека есть масса возможностей действовать напрямую и куда более эффективно.
Взрослый может прямо просить, потому что и сам теперь может быть чем-то полезен. Взрослый может требовать и ставить условия, потому что теперь он более независим и у него достаточно сил, чтобы за себя постоять. Взрослый может признать ошибку, потому что никто теперь не будет вгонять его в чувство вины, а анализ и исправление ошибки приносит новый полезный опыт. Взрослый человек — сам себе хозяин, и вся жизнь расстилается перед ним.
И все же, как много вокруг людей, взрослых по годам, но инфантильных по поступкам…
Взрослые люди продолжают бояться родительской расправы, но только теперь переносят старые эмоции на своих начальников. Совершив ошибку в рамках служебных обязанностей, они трясутся от страха и ищут возможности свалить вину на кого-то другого. Они боятся тех же болезненных переживаний, которые приходилось испытывать, выслушивая ругань родителей. Но начальник ведь не родитель! — Он выполняет свою работу, так же как и все остальные. Что такого страшного он может сделать?
Если отбросить эмоциональную составляющую, то ошибка — это всего лишь ошибка. Ее можно исправить или как-то компенсировать, и в ней нет ничего такого, из-за чего стоило бы терять самообладание, расстраиваться или бояться. Нужно принимать на себя ответственность, но для этого не обязательно трястись от страха или чувства вины. Лишат премии, вычтут из зарплаты, объявят выговор — если такова цена ошибки, что такого? Надо платить по счетам и жить дальше.
В психологическом смысле, стремление избежать ответственности там, где ее можно было бы спокойно принять и снести, — это очень энергозатратное поведение. Да, от ответственности часто можно ускользнуть, но каждый такой маневр создает в душе маленькую пробоину, через которую утекают силы и хорошее настроение. Чувство вины, которое заставило юлить и ускользать от ответственности, никуда не исчезает, продолжая точить изнутри.
То же самое и с умением или неумением прямо выражать свои желания и реализовывать свои планы. Зачем ходить вокруг да около, когда можно играть в открытую? Чего стесняться, если больше никто не грозит пальцем и не бьет линейкой по рукам?
И все-таки, взрослые люди часто стесняются требовать деньги за свои услуги — вместо этого они занимаются благотворительностью и затем обижаются, что их используют. Стесняются просить о повышении зарплаты, вместо этого, прилюдно жалуясь на свои финансовые затруднения. Стесняются искать и использовать для себя возможности продвижения, тихо и безнадежно надеясь, что кто-нибудь их когда-нибудь заметит.
А ведь именно честность и прямота в достижении своих целей вызывает уважение. Проживая жизнь в страхе перед ответственностью или ожидая, что кто-то добрый услышит наши молитвы и исполнит наши желания — это далеко не самый веселый способ жить.
Действовать прямо и спокойно принимать свои возможные ошибки не так уж сложно. Кому-то это дается проще (может быть, им повезло с родителями), но если такая модель поведения у вас вызывает страх, это не значит, что вы обречены. Тот урок, который некоторые проходят в раннем детстве, вам придется выучить сегодня, сейчас.
Попробуйте, в следующий раз, целенаправленно признать свою ошибку перед начальником, клиентом или кто там стоит над вами. Признайтесь, даже если у вас есть возможность избежать этой неприятной процедуры без каких-либо последствий. Не нужно испытывать вину и посыпать голову пеплом. Ошибка — не повод для виноватости, это всего лишь нейтральное обстоятельство требующее каких-то действий, вот и все. Не нужно примешивать сюда свои старые детские эмоции. Скажите просто — «Я совершил ошибку и хочу ее исправить».
Или попробуйте прямо заявить о своем желании. Без намеков, без давления на жалость, без ужимок, мычания и подмигивания. А если желание можно исполнить не говоря ни слова, — попробуйте сделать это молча. Позвольте себе или заставьте признать за собой право на желания и их исполнение. Почему бы и нет?
В обоих случаях препятствовать будет только страх. Но если не замахиваться на какие-то исключительные ситуации, через этот страх всегда можно перешагнуть. К тому же, подобные опасения редко оправдываются. Признание ошибки, обычно, не вызывает тех последствий, которые пугали, а прямота в исполнении желаний оказывается кратчайшим путем к исполнению желаний (кто бы мог подумать?)
Только что вернулся из небольшого путешествия. Как и все прочие вылазки, оно случилось совершенно спонтанно: сегодня узнал, завтра — уехал. Так было с поездкой на Байкал и Алтай, так было с археологической экспедицией в Абхазию, так было еще с несколькими путешествиями и так вышло с Соловецкими островами. Выпала возможность — собрался и поехал.
По этой причине в последнюю неделю на сайте было затишье. Статью новую опубликовать получилось, но на комментарии отвечать возможности уже не было. Исправлюсь сегодня-завтра. На запросы о консультациях тоже обязательно отвечу. А пока несколько слов о поездке.
Съездить на Соловки хотелось уже давно, но желание не было таким уж жгучим, чтобы прикладывать серьезные усилия для его реализации. Как говорят на востоке, если сидеть на берегу реки достаточно долго… твои желания исполнятся сами собой. Видимо, я посидел достаточно, чтобы одним выстрелом убить сразу два давних желания — дружественная контора предложила забросить на Соловецкие острова (раз) с попутным вертолетом (два).
Полет на вертолете — это здорово. Ощущения, конечно, не столь острые, как можно было ожидать, но их все равно много. Тем более что рейс был служебный, а они проходят в куда менее формальной атмосфере — весь полет я проторчал за спиной бортинженера, впервые наблюдая за полетом из кабины. Хотя нет, раньше я уже бывал в кабине, но то был маленький и совсем несерьезный гидросамолет, похожий на ванну с крыльями. А тут — целый автобус с двумя турбинами на крыше (Ми-8, к слову).
Загрузились и взлетели с окраины города. Долетели сначала до какого-то маленького островка с маяком и парой домишек. Там три раза садились и снова взлетали — искали площадку для посадки другого, более тяжелого, вертолета. На пассажирских маршрутах таких выкрутасов, наверное, не бывает — вверх, вниз, боком, наискосок… Неплохой такой аттракцион.
Пока летчики проверяли плотность грунта, поразглядывал и потрогал тот самый «черный ящик», который, на самом деле, ярко оранжевый и на ящик совсем не похож. При всей будничной неформальности, к безопасности полетов подход все равно серьезный.
Потом полетели дальше, уже прямо на Соловки. По пути попали в низкую облачность. Это был аттракцион номер два — комната страха. Высота полета 200 метров, скорость 200 километров в час, видимость — 0. Землю видно только прямо под собой, и то крайне смутно. Туман, ветер, дождь со снегом… экстрим. Для тех, кто не в курсе, лететь по приборам — это так же весело, как, скажем, бриться на ощупь. Но ничего, долетели вполне благополучно — ребятам это было не впервой, судя по всему.
Приземлились, зарулили на стоянку, выгрузились…
И какие впечатления от Соловков? — По большому счету, ничего особенного. В историческом контексте место, безусловно, интересное — много всякого там произошло за несколько веков. Но на сегодняшний день какой-то особой значимости уже не ощущается. Весь остров превращен в один большой музей, привлекающий теперь больше туристов, чем паломников.
Куда больше понравилось ощущение оторванности ото всего мира — есть в этом что-то очень необычное и непривычное. К тому же, образы очень символичные — остров посреди моря, монастырь в самом центре и выложенные камнем лабиринты на берегу — Юнгу бы понравилось.
Кстати о лабиринтах. Толком я про них ничего не знал, только слышал пару раз о том, что они там есть. Вернее, я слышал, что там один лабиринт, но сам нашел целых три. Именно на лабиринт мне больше всего и хотелось посмотреть. Христианская культура и история советских репрессий не больно интересны, а вот лабиринт, как яркий символ духовного поиска, увидеть очень хотелось.
Как, когда и в связи с чем появились эти лабиринты — не знаю. Может в них заложен какой-то иной смысл, чем тот, что я подразумевал для себя, но это и не важно. Как и во всех подобных ситуациях, свои собственные ассоциации имеют большее значение. А для меня лабиринт — это что-то почти магическое.
Психология, философия, поиски себя — все это очень похоже на движение в центр лабиринта. Повороты и тупики, пробы и ошибки — шаг за шагом. И даже, когда выбран единственно верный маршрут, он все равно иногда заставляет возвращаться к самой периферии, взывая приступы сомнения. Но если неуклонно следовать избранному пути, с каждым шагом он все больше приближает к цели. И если хватит сил, упорства и времени, быть может, удастся достичь самого центра…
А еще интересно было посмотреть на настоящий монастырь — место, куда люди уходят, чтобы посвятить свою жизнь воплощению духовных ценностей, заложенных в религии. И хотя христианство давно уже превратилось в социальный институт и почти утратило свою эзотерическую составляющую, какие-то отголоски истинных духовных исканий, кажется, еще можно услышать. А где, как не в монастыре на самом краю земли их искать?
Но среди туристической толкотни все прочее просто теряется — увы. Пришлось довольствоваться собственными размышлениями и попытками прочувствовать то, чего ищут монахи в своих молитвах и послушаниях.
Как и в случае с виртуальными мирами, религиозное служение — это, пусть и неуклюжая, но все-таки попытка обрести себя. Главный минус всякой религии в том, что она делает культ из инструмента, вместо того, чтобы сосредоточиться на цели, к которой этот инструмент должен бы привести. На первое место выходит ритуал и слепое соблюдение заповедей, а выход за пределы эгоистичного «Я» теряется на втором плане. Религиозность, по сути, уравнивается с обычной нравственностью.
И все же, для многих религия это единственная возможность сорваться с крючка обычной безумной и бездумной социальной жизни. Ловушка религии в том, что она подменяет одну искусственную систему ценностей другой, не менее надуманной, но возведенной теперь в ранг божественной. Обойти эту яму с кольями, и религия станет вполне адекватным инструментом духовного поиска для широких масс, но… ловушка тщательно замаскирована.
Больше рассказывать не о чем. Было несколько красивых видов, которые хотелось бы запечатлеть, но простой фото-мыльницей нужного впечатления не передать, а работа с серьезной техникой требует слишком много времени и внимания. К тому же, попытка унести красоту с собой отвлекает от ее непосредственного восприятия. Поэтому, все мои впечатления только на словах.
На Соловках есть где погулять и есть что посмотреть. Цены московские, обслуживание деревенское, еда столовская, но зато природа красивая и живая. Говорят за один летний сезон туда приезжает чуть ли не 20 тысяч туристов — столько же, сколько раньше было паломников. Хотите составить собственное представление — поезжайте и посмотрите своими глазами. Если любите историю, впечатлений будет масса.
Психология без соплей 
в начало 
карта сайта